1990 год. Ветеран войны живёт как в землянке. Никого не осуждает. И ни о чём не просит...

1990 год. Тульская область. Старик, ветеран войны жил один. В доме из речного камня на крутом берегу. Когда-то этот дом, фронтовик построил своими руками. Камень для строительства брал с берега реки. А солому для крыши — с колхозного поля.

В доме — земляной пол. Посредине вкопанный в землю деревянный стол.

Вдоль стен самодельные деревянные лавки. На неоштукатуренных стенах — грубые деревянные полки. На полках — простая алюминиевая посуда. Такую посуду еще иногда называют — “гестаповской”, за то, что она сильно обжигает руки и губы.

Женщин в доме не было. Но старик держал дом чистым. Регулярно белил печь. За водой ходил сам — к реке. Сам готовил. Сам стирал. Жену много лет назад схоронил. А единственная дочь жила неблизко — в Москве.

Дед — ни на кого не держал обиды. Ни на дочь — что давно забыла старика, и даже не навещала. Ни на власть.

А вот районная власть о ветеране не забывала: настойчиво предлагала переселение в райцентр, в благоустроенное жилье, даже настаивала. Потому что, дед был героем войны, орденоносцем-разведчиком.

Старик всегда смотрел на визитеров-начальников прямо, в глаза. А на все уговоры переехать — просил только в ответ: “Замените солому на крыше, старая совсем сопрела, дождь донимает. А ещё: отройте новые ступеньки к реке — ноги сильно болят, трудно спускаться за водой…”

Почему старик жил один? Почему жил как в землянке? Так привык с войны?

Или сознательно жил как монах в келье? Или сознательно ждал встречи с Богом? Ждал, потому что знал сколько немецкой крови на его руках...