При отходе от цели Ил-4 получил зенитный снаряд прямо в правый мотор. Тот заискрил и сразу заглох. Лейтенант Горкин повёл самолёт на одном моторе.
- Штурман! – крикнул пилот. – Когда линия фронта?
Штурман помолчал несколько секунд, делая расчёты и ответил, что до линии фронта ещё двадцать километров.
- Нормально, - Горкин крепко держал дёргающийся штурвал. – Долетим как-нибудь.
Он поглядывал на левый мотор. Тот, работая за двоих, начал чахнуть.
То мотор начинал завывать, то снижал обороты. Из него вылетали искры. Штурман, радист и воздушный стрелок посматривали то на молчащий правый двигатель, из которого порой выбрасывало шлейфы дыма и маленькие язычки пламени, то на левый, который работал, как заика.
- Когда прыгать будем, командир? – спросил штурман у Горкина. – Высоту-то теряем.
Сам штурман уже приготовился к прыжку, и сидел, теребя в руке парашютное кольцо.
А в хвосте Ил-4 радист кричал на ухо воздушному стрелку, как надо прыгать. Тот боялся, потел и только тяжело вздыхал.
Однако Горкин никаких команд не подавал.
- Чего прыгать? – думал он. – Летим ведь потихоньку. Так, может быть, и до дому доберёмся.
- Командир! – крикнул штурман. – Под нами линия фронта!
Лейтенант Горкин и сам уже увидел, что в темноте под ними сверкают огни. Это по низко летящему самолёту ударили немецкие зенитки.
Рядом с Ил-4 сверкнули два разрыва. Самолёт затрясло.
Штурман посмотрел на приборы. Высота была уже слишком мала для прыжка.
Он отпустил из рук парашютное кольцо и закрыл глаза. Будь что будет!
Радист со стрелком вцепились в то, что попало под руки и замерли.
- Бьётся в тесной печурке огонь! – начал напевать себе под нос Горкин. Он в темноте разглядел что-то вроде поля.
- Сажусь, - решил лейтенант и скомандовал: - Приготовиться к посадке!
Экипаж крепко-накрепко уцепился. Все закрыли глаза, кроме пилота.
Он раздумывал секунду, выпускать шасси или садиться на брюхо? Если на брюхо, то самолёт изуродуется. А он что, зря его тянул столько времени?
- На шасси сяду, - утвердился в своём мнении Горкин. – Допустим, что поле ровное.
Он дёрнул рычаг, вышли колёса, вспыхнул посадочный прожектор впереди. Свет выхватил поникшую траву, какие бугорки.
Тяжёлый бомбардировщик Ил-4 грузно приземлился. Колёса взрывали землю, но не зарывались. Пробег показался экипажу бесконечным.
Наконец, самолёт остановился.
Мотор, еле тянувший машину, заклокотал, взревел, из него выскочил пучок искр и мотор заглох.
- Вот и всё, мы дома, - пропел Горкин и выбрался наружу.
Уже светало, и лейтенант осмотрел свой бомбардировщик. Крылья, хвост, фюзеляж, всё было в дырах от осколков. Как только долетели?
Но долетели ведь и самолёт спасли.
- Вылезайте! – крикнул Горкин экипажу. Штурман выпрыгнул, а воздушного стрелка радисту пришлось вытаскивать. У того на нервной почве отказали ноги.
- Эй, вы кто там такие?! – вдруг закричал кто-то.
Лейтенант поднял голову. Метрах в пятидесяти от самолёта на бугре стоял мужик в телогрейке.
- Свои! – прокричал Горкин.
- Вы ненормальные! – заорал мужик. – Вы на минное поле зачем сели? Места вам мало?!
Лейтенант осмотрелся. И точно, метрах в двух от него лежала большая противотанковая мина. Земля с неё осыпалась.
А вот и ещё одна, вот и ещё, ещё!
Штурман обессиленно присел на землю.
- Ну ты фрукт! – только и сказал он.
Командир полка страшно отругал Горкина.
- Почему не прыгали с парашютом, когда линию фронта перелетели?! – кричал он. – Боишься с парашютом прыгать?! А если бы угробил экипаж?!
Он немного помолчал.
- А зачем самолёт на колёса сажал, а не на брюхо!? – снова начал шуметь комполка. – Что за лихость непонятная?! В общем, сутки ареста!
Горкин сидел на гауптвахте довольный, ну отругали, ну посадили, зато самолёт уже вытащили с минного поля. Сейчас его отремонтируют и можно будет снова летать, а не сидеть без дела.
Свежие комментарии